Интервью с Тарасом Качкой / Коллаж 24 Канала
Министерство экономики – институт, название которого меняли в разных правительствах. Однако она всегда отвечала за экономику Украины и взаимодействие государства с бизнесом. Сейчас этот институт называют Министерство развития экономики, торговли и сельского хозяйства Украины.
- 1Чем занимается Минэкономики
- 2Как изменилось министерство с приходом к власти Зеленского
- 3Как полномасштабное вторжение изменило работу ведомства
- 4Как работает военная экономика в Украине
- 5Как работа Минэкономики влияет на рядового украинца
- 6Что ждет нашу экономику после войны
Заместитель министра экономики и торговый представитель Украины Тарас Качка в интервью объяснил, зачем нужно это ведомство и как оно влияет на каждого из нас. Подробнее о работе министерства, бизнесе и будущем нашей экономики – читайте дальше в материале.
Чем занимается Минэкономики
Какая роль Минэкономики в общей системе власти? Почему это министерство нужно и важно?
Это сложный вопрос для всех правительств, не только для украинского. Министерство трансформируется вместе с экономикой. Поэтому Минэкономики надо оценивать с точки зрения того, какие его функции актуальны сегодня. Например, сейчас наше Министерство экономики занимается разминированием. Потому что разминирование – это часть экономической повестки дня. Это важно для фермеров и производства, для людей – чтобы они безопасно жили.
Очень удачный пример того, как меняется и какую роль играет Министерство экономики – Германия. Там уже несколько десятилетий есть такая традиция – переименовывать его в каждом правительстве, в зависимости от приоритетов. Сейчас оно называется Министерство экономики и изменения климата, потому что актуальны сейчас – Green deal и климатическая трансформация. Перед этим было Министерство экономики и энергетики. У нас – аналогичная история.
Следовательно, оно расширяется, перестраивается, получает новые функции…
Министерство экономики наиболее креативное с точки зрения тех функций. И здесь следует понимать: успешное оно тогда, когда резонирует к потребностям бизнеса. Это некий “цайтгайст” (с немецкого – Zeitgeist, дух времени – 24 Канал). Оно чувствует, что нужно экономике прямо сейчас и реализовывает эти вещи.
Например, сейчас я веду переговоры о свободной торговле. Наша часть, чисто министерская, очень-очень маленькая, потому что большинство этих вещей – дело других министерств (аграрной политики, энергетики, окружающей среды и т.д.).
Если взглянуть на историю министерства, то какие ключевые периоды можно выделить? Когда менялись функции, что было самым ярким?
Здесь, скорее всего, по департаментам надо смотреть. То есть слияние Минторга и Минэкономики – тоже такая специфическая история.
Если копнуть глубже, то Минторг советских времен – это была целая теория. Якобы все в Союзе государственное, но когда СССР выходит наружу, то торговля – отдельно, государство – отдельно. Так, например, возникла система торгово-экономических миссий, которые рядом с посольствами работали. Это было наследие Советского Союза. Что интересно, – все движется к их восстановлению, но в новой ипостаси.
Потом мы долго жили с тем, что Министерство экономики должно быть где-то в стороне, потому что должна быть невидимая рука рынка. В нулевых и десятых годах Минэкономики, фактически, управляло государственным имуществом.
Министерство экономики / РБК-Украина (Иллюстративное фото)
Сейчас мы не управляем предприятиями как таковыми. Мы следим, чтобы их корпоративная культура и управление были современными, отвечали интересам государства и рынка. Думаю, мы прошли определенный период такой, скажем, западной ортодоксии. Это тонкий лед, и мы видим, что в конце концов наши западные партнеры-друзья возвращаются в управлении экономикой к тому…
…От чего мы отказались?
К тому, что они нас отговаривали делать! Ведь во всем мире есть государственные предприятия. Возможно, их только в США нет. А вот в Европе очень многое принадлежит государству. И теперь оно управляется не в формате, что министр – это начальник над директорами заводов. Вместо этого министр руководит политикой корпоративного управления, создаются наблюдательные советы, политика собственности, другие вещи.
Формально, если бы я был далек от этих вещей, то сказал бы, а какая разница? Но изнутри разница огромная!
Как изменилось министерство с приходом к власти Зеленского
Какие были вызовы для работы Минэкономики до 24-го февраля? Вот в этот последний период: пришла новая власть, они многое начали…
Это тоже очень интересная вещь, потому что я всегда работал рядом с правительством. Можно сказать, что в 2019 году идея заключалась в том, чтобы делать то, что и раньше, но с большим, более позитивным рвением. Есть функциональные вещи, которые вы не замечаете – их надо и дальше делать. А есть вещи, скажем так, рекламного характера, – чтобы поощрить развитие. Потому что развить двигатель экономики – это до сих пор вызов для Украины.
Что было раньше? Кто-то делал вещи так называемой глубинной дерегуляции. Это как раз период Виктора Андреевича Ющенко, 2006 – 2007 годы, когда из-за распространения упрощенного налогообложения и какого-то позитивного восприятия из внешнего мира экономика Украины начала быстро развиваться. Зашли банки и так далее.
Потом мы довольно серьезно, по-украински серьезно, взялись функционально доказать, что мы – нормальное государство. Борьба с коррупцией, декларирование, приватизация, другие вещи. Оно все шло правильно. Какое-то доверие со стороны партнеров было, но доверия со стороны бизнеса – нет. Все же, какие-то крупные инвестиционные проекты мы не реализовали.
Поэтому в 2019 году пошла история, как же сделать так, чтобы интерес к Украине рос. И были достаточно неординарные ходы, которые я, как старый бюрократ, не до конца оценил. Например, тот самый формальный закон о деолигархизации. Много было криков, сомнений, правильно или неправильно… Но был фидбек от бизнеса, что все заинтересовались инвестициями в Украине, увеличением присутствия, потому что почувствовали, что олигархи уже не такие всесильные.
Министр экономики Украины / Фейсбук Юлии Свириденко
Да, потому что без них нельзя было зайти.
Не факт, что был там четкий олигарх Икс, который все контролировал. Но со стороны было так: зачем туда идти, если мы там что-то сделаем, а через два года кто-то заберет? И тут происходит такое политическое движение – закон о деолигархизации. Была задача, как миксовать обычное управление государством с неординарными вещами.
В конце концов, это работало. В 2021 году у нас был самый большой ВВП за всю историю независимой Украины! Экономика росла и развивалась, и все было довольно замечательно. Кто-то скажет, что это из-за хорошего урожая, или потому, что металлурги много экспортировали.
Как полномасштабное вторжение изменило работу ведомства
Что и как изменилось после 24-го февраля?
Изменилось то, что Министерство экономики не работало в Киеве в течение первых недель войны. Мы даже не видели иногда друг друга, особенно со смежными министерствами, но мы спокойно работали. И главное – мы работали с бизнесом.
Как это было? Вы вжились в эту систему и помогали, чем могли?
Если все ключевые менеджеры супермаркетов или производителей знают меня, знают моего коллегу Тараса Высоцкого из Минагро (первый заместитель Министра аграрной политики и продовольствия Украины – 24 Канал), то нет большой проблемы доверять нам. Это не какой-то неизвестный человек пишет, что бегом надо то и то. Мы слышали друг друга, понимали, принимали все решения.
Вот эта возможность резонировать с экономикой – это чрезвычайное развитие! Это кардинальное изменение по сравнению с 2013 годом. Тогда бизнес в жизни не сказал бы при власти, чем он вообще живет! Потому что только открой рот, что у тебя магазины открываются, как сразу придет Курченко или Пшонка и все подметут.
А сейчас наоборот – вы слышите и понимаете друг друга. Тебе расскажут, что надо письмо поддержки, потому что берем кредит на развитие и т.д.
Как работает военная экономика в Украине
Но удалось ли украинской экономике перейти на военные рельсы в военное время?
О, это очень интересная тема! Прежде всего надо понимать, что такое современные военные рельсы. У нас абсолютно естественная вещь, что это советское мышление времен Второй мировой, холодной войны. Мол, военная экономика – это когда государство полностью всем управляет. И это, кстати, очень интересно, потому что так делает Россия. Когда Владимир Путин издает указы, валюту продавать или не продавать, – вот это оно.
Надо понимать, как демократизация общества влияет на силу бизнеса и на силу власти. Бизнес становится все сильнее и сильнее. А власть может координировать и регулировать определенные вещи.
Поэтому наша военная экономика базируется на том, что бизнес продолжает свою работу в обычных условиях – настолько, насколько это возможно. Другое дело, что происходит постоянная координация с государством. Самый яркий пример – это рынок топлива в первые месяцы войны. 24 февраля 2022 года у нас не было доступа к 87% поступлений дизеля, потому что все это шло из России и Беларуси.
Но государство через дипломатические каналы и межгосударственные переговоры помогло быстро найти новые источники закупки топлива для наших сетей. И мы прошли этот кризис. Да, было непросто, но в конце концов все наладилось.
А теперь – о балансе ветвей власти. Вы ощущаете проблему баланса ветвей власти на Министерстве экономики?
Нет. Мне есть с чем сравнивать, и это не ситуация, когда Виктор Андреевич (Ющенко – 24 Канал) против Юлии Владимировны (Тимошенко – 24 Канал). В последний год президентства Виктора Ющенко мы вели переговоры об ассоциации с Евросоюзом. И противостояние было такое, что мы не могли работать как положено! Все решения просто заговаривались, то есть их не принимали.
Тогда Европейский Союз уже просто требовал, чтобы президент, премьер и спикер приезжали вместе и говорили единую позицию.
Так и было. Сейчас у нас фактически президент выиграл большинство в парламенте, тот назначил министров, а они – нас, заместителей. То есть у нас одна система. Юридически это разные ветви власти.
А то, что политически все эти решения между собой согласовываются – такого в нашей истории еще не было, поэтому людям странно. Но это не переходит черту. Такой чертой было бы абсолютное отрицание процедур, как в Беларуси.
Грубо говоря, когда я до всех войн ездил в Беларусь, то тамошние коллеги говорили: “В соответствии с директивой президента…”. Но ведь нет такого акта в белорусском законодательстве, как директива президента! А он где-то написал поручение – и все его выполняют, неважно, какой там закон. У нас такого нет.
Как работа Минэкономики влияет на рядового украинца
Если посмотреть на работу Минэкономики глазами рядового украинца, то как оно влияет непосредственно на него, простого гражданина?
Я недавно выступал перед региональными управлениями экономики в областной администрации. Там было о переговорах с ОАЭ, отношениях с Индонезией, Латинской Америкой. Как это влияет на жизнь в громаде во Владимирском районе? На первый взгляд, никак.
Но на самом деле ты понимаешь – украинская экономика настолько сложная, что на центральном уровне надо учитывать, как твое миллиметровое движение откликнется в какой-то общине. Самая веселая история, когда к нам кто-то обращается и говорит: “У нас наплыв импорта шурупов из Китая, давайте их запретим, поддержим отечественное и будет всем счастье”.
Вот этот производитель действительно больше заработает. Но компаниям, которые используют эти шурупы в других общинах, придется закрыться. Потому что конкуренция такая, что каждая копейка весит. И если сейчас этот шуруп подорожает на две копейки, а их еще и не делают достаточно, то происходит эффект домино – закрывается все. И таких примеров куча.
Поэтому моя задача – прежде всего не навредить, чем что-то резко решить. И это главная мудрость для любого в Минэкономики: после “а” могут быть последствия “б”, и их надо постоянно взвешивать.
Министерство экономики должно давать людям ощущение, что оно помогает развивать бизнесы. Это то, что сейчас делают наши соседи – Франция, Испания, Соединенные Штаты…
…Польша ваша любимая.
Вот что делаем мы? У нас есть программа микрогрантов. Если вы хотите открыть кофейню, то подаете заявку и мы вам даем 250 тысяч гривен. Вот вы откроете кофейню, наймете двух людей, и мы знаем, что работа идет. А вы уплатите налогами эти 250 тысяч, фактически, в пределах года. Так мы выполняем свою теоретическую цель – поддержать экономическую активность граждан.
Что ждет нашу экономику после войны
Мы живем в условиях войны, и главная проблема, что из-за войны и опасности люди перестают делать бизнес. В Украине наше сопротивление заключается в том, что то, что уничтожено – уничтожено. Но то, что не уничтожено – должно работать. И оно у нас работает.
В прошлом году наша экономика сократилась на треть, в основном из-за уничтожения. Но в этом году мы уже ожидаем до 5% роста ВВП. Это дает оптимизм по всему вокруг, и можно думать, что делать дальше. Есть видение, есть какие-то конкретные бюрократические планы.
Это мы говорим примерно о том, какой может быть наша экономика после?
Всем нам – не только благодаря министерствам, а вообще всем нам – удалось сделать так, чтобы экономика жила и сохранился ее двигатель. И дальше все будет развиваться на основе существующего двигателя экономики.
Мой отец – военный, мы переехали из Беларуси в Украину в 1993 году. Я знаю, какой была страна тогда и вижу, какая она сейчас. Я понимаю, как выросло качество жизни в Украине за это время. Украина развивается очень динамично и в самых современных вещах. Например, у нас появилась “Новая почта” – огромная альтернативная частная почта, аналога которой нет нигде в Западной Европе.
Наша динамика, наша способность меняться и адаптироваться доказывают – если мы сделали такой рывок за предыдущие 30 лет, то в следующие 30 лет мы точно способны в корне изменить нашу жизнь.
На самом деле главное вот что. Я не занимался парусным спортом, но фактически то, что делает Министерство экономики – это ловить в паруса этот ветер перемен.
Автор: Олег Рыбачук, глава Центра совместных действий.
Источник: www.24tv.ua
